Марди и путешествие туда - Герман Мелвилл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Всё же они смутно отметили, что платья и штаны, которые мы носили, подобны тем, которыми капитан «Парки» наградил двоих латиноамериканских индейцев и в которых эти злодеи и были убиты. Это мнение, вместе с присутствием нашей китобойной шлюпки, объединилось с нашим предполагаемым лунным происхождением. Но затем эти рассуждения вернулись к первоначальному суеверному мнению о том, что мы были призраками убитых метисов.
Однако, когда во время последней части ночи мы, громко жуя наши булочки, находились под логовом Самоа, он, пристально следящий за нами, уже почти решил выстрелить в нас для установления нашей материальности. Но, к счастью, он решил повременить с реализацией этой идеи, отложив её до появления солнечного света, если к тому времени мы не должны будем испариться.
В сознании Аннэту почти сразу с нашей первой посадки на бригантину что-то в нашем поведении породило тайное сомнение относительно подлинности нашей атмосферной организации; и рядом с оставленными ей предположениями Самоа, когда тот сбежал с её стороны, её возбуждённый скептицизм усиливался всё больше и больше. Откуда мы прибыли, она не знала; достаточно того, что мы казались ей желавшими разграбить её собственные драгоценности чистокровной аристократки. Увы! Все её мысли – о, мои кнопки, мои гвозди, мои топоры, мои доллары, мои бусинки и мои коробки!
Пришедшая в отчаяние от этих мрачных предчувствий, она энергично встряхнула снасти, ведущие с её собственной высоты к Самоа, использовав этот метод для пробуждения его внимания к безобразию, какое, по всей вероятности, продолжалось в каюте, и прелюдии к наиболее вероятному вторжению в её собственный конец судна. Отважившись, она повысила свой голос, без сомнения предложив застрелить нас, как только мы выйдем из каюты. Но невозможность передать Самоа своё понимание происходящего доказала бесполезность её преступного намерения.
Когда её худшие страхи были подтверждены, а мы уже проникли на бак, последовало такое отчаянное сотрясение снастей, что Самоа, должно быть, еле удержался в страхе быть сброшенным с оснастки. И это было столь сильное раскачивание, что вызывало громкий скрип дерева, который мы так часто слышали в то время, пока находились ниже, в квартире Аннэту.
И через люк передней мачты, открывавший вид на бак, дама могла глядеть на нас прямо сверху вниз, поскольку наши передвижения выдавали огни, которые мы несли. После нашего взлома её сейфа её негодование почти полностью победило её страх. Отсоединённый и брошенный на бак главный блок был уполномочен немилосердно разрушить череп Ярла, который был лучше виден с точки зрения воздушного наблюдателя, чем мой собственный. Но, брошенный вниз, он не причинил никакого вреда нашим головам и телам.
Наконец, уже рассветало, когда последовало открытие Ярлом жителя с грот-мачты, что дало возможность понять всё, что происходило вокруг нас на корабле.
И таковы, по сути, были первое, второе, третье и четвёртое действия из драмы «Парки». Пятое и последнее, включая несколько сцен, последует теперь.
Глава XXVIII
Обоснованные подозрения и кое-что о Калмычке
Хоть и изобилующий деталями, исполненными вкуса действительности, но рассказ Самоа сначала не казался в целом удовлетворительным. Но не то чтобы он был настолько странным: я слышал и более странные подробные описания.
Но одна причина, возможно, состояла в том, что я ожидал рассказ совсем иной, который бы подтверждал мои предыдущие предположения.
Но небольшое замешательство также было следствием того, что он видел острова предыдущим днём; хотя, после размышлений о том, что это, возможно, было случайностью, и также из-за немедленного изменения курса «Парки», «Серна» невольно и оказалась поблизости от корабля. Однако те острова не могли являться частью той цепи, которую мы искали. Они, должно быть, были некой областью, до настоящего времени не открытой.
Но кажется вероятным, думал я, что тот, кто, согласно его собственному мнению, проявил себя столь героически в спасении бригантины, должен стать жертвой такого детского испуга от простой встречи с несколькими моряками в открытой лодке, хорошо снаряжёнными и вооружёнными, как он сам, при его сопротивлении их завоеванию судна, если таково было их намерение? Напротив, не было ли более естественным в его тоскливой ситуации приветствовать наш подход с предельным восхищением? Но, с другой стороны, мы были приняты за призраков не из плоти и крови. В целом я расценил рассказанное несколько подозрительно. Но он встретил мой пристальный взгляд с пониманием. В это время Аннэту, стоящая рядом, смотрела так многозначительно и по-амазонски характерно, что мои сомнения начали дрогнуть. И, вспоминая все мелкие инциденты их истории, понимаю, настолько трудно вызвать в воображении всю остроту деталей, чтобы они оказались лживыми; нет, это казалось настолько трудным, как и наколдовать их, и мои подозрения наконец отступили. И я больше не смог испытывать каких-либо предчувствий.
Говоря напрямую, мог ли Самоа сочинить такой ужасный рассказ о той резне, если не для сокрытия некой трагедии, ещё более зверской, в которой он сам был участником преступления? Гипотеза, которая, по очевидным причинам, казалась вне рассмотрения. Правда, мне были известны полуцивилизованные существа, такие как Самоа, которые, являясь частью экипажей судов в этих морях, внезапно набрасывались на своих белых товарищей по команде и убивали их ради разрушения судна на берегу некоего близлежащего острова и разграбления его содержимого, когда корабль оказывался на мели.
Если он имел и ставил цели относительно «Парки», то где остальные мятежники? Не было никакого конца моим гипотезам, и чем больше я перебирал их, тем больше они умножались. Поэтому, не желая мучиться самостоятельно, когда ничего не могло быть изучено мною, я укрепился в симпатии в отношении к героизму Самоа; я уступил всему, решившись отдохнуть, полностью полагаясь на островитянина.
Ярл, однако, отнёсся к рассказу скептически и так никогда и не смог полностью ему поверить. Он упорно твердил, что эльфы наверняка сумели что-то сотворить с «Парки».
Когда моё собственное любопытство относительно бригантины было удовлетворено, Самоа сам превратился в следователя. Он желал знать, кем мы были и откуда мы прибыли в нашей изумительной шлюпке. Пораскинув мозгами, я решил, что лучше всего отказаться от правдивого рассказа; ведь в представлении Самоа раскрытая правда уменьшила бы его уважение к нам как к мужчинам, стоящим выше его по уровню знаний и опыта. Поэтому я довольно неопределённо поведал о наших приключениях и решительно принял сторону владельца нашего бывшего судна, что, как я почувствовал, не оскорбило Островитянина. Что же касается Ярла и его желания что-либо рассказать, то я воспользовался первой возможностью, дабы внушить ему важность молчания о нашем бегстве с «Арктуриона», и попросил его не давать никаких своих комментариев, – инструкции эти он искренне обещал соблюдать.
Если с самим Самоа, несмотря на его дикие черты и искалеченную руку, я как-то нашёл общий язык, то гораздо менее я примирился с Аннэту, которая, обладая всеми конечностями, была молодой, миловидной, но весьма враждебной и чрезвычайно неприятной в моих глазах. Кроме того, она была тигрицей. Всё же, как избежать восхищения теми качествами Царицы амазонок, которые так заметно помогли Самоа в спасении «Парки» от его предательских похитителей? Однако было обязательно, что ей должно было сразу вернуться под благоразумное подчинение и, сделав это, знать, раз и навсегда, что, оставаясь по-супружески мятежной, она должна согласно морскому закону оставаться покорной. Иначе идти морем с Калмычкой
